В следующем, 1928-1929, окладном году по сравнению с 1927-28 яжесть налогообложения возросла на 98,8 процента, хотя налоговая база выросла несущественно.Кроме того, вводилось индивидуальное налогообложение для хозяйств, выделяющихся в общей крестьянской массе своими доходами и их «нетрудовым характером». Но многие хозяйства подпадали под эту форму налогообложения в силу опять-таки произвола властей: потому что имели две коровы, сепаратор или железную крышу или же были известны антисоветским ворчанием.Если в 1927-28 г. 9,6 процента зажиточно-кулацких хозяйств внесли 57,3 процента общей суммы сельхозналога, ю в 1928-29 1. — уже 7б 2 процента. Под воздействием резко возросшей нормы налогообложения значительная часть хозяйств, используя терминологию те.х лет, «самораскулачивалась», или, попросту говоря, раскрестьянивалась, уходя в города или меняя источники дохода и формы деятельности. Что касается скотоводческих хозяйав, то они откочевывали целыми общинами за рубежи республики и даже страны. Таким образом, чрезвычайщина во время заготовок, и силовая налоговая политика значительно усугубили положение сельского населения Казахстана, создавая новые предпосылки для приближающейся катастрофы.Сильнейший удар нанесла по казахскому хозяйству волюнтарист -ско-силовая политика по переводу скотоводов-кочевников и полукочевников на так называемую оседлость.Идеология оседания тесно увязывалась с полной трансформацией хозяйственных форм. Иначе говоря, пути прогресса казахского крестьянства виделись исключительно в административно направляемой «эволюции» скотоводческого хозяйства в земледельческое или стационарно-животноводческое.
Между тем государству, опирающемуся на неразвитые, фактически доиндустрнальные (т.е. природообусловленные) производительные силы, радикальное решение проблемы традиционного аграрною фундаментализма было, конечно же, не под силу. Поэтому не случайно все, что оно «сумело» сделать, — так это искорежить и деформировать сформировавшиеся в ходе длительной социокультурной эволюции .хозяйственные структуры и породить некий уродливый гибрид под названием «социалистическое отгонно-пастбищное животноводство»,принципиально важно было и то, что е тех условиях кочевое скотоводство сохраняло свою экологическую рациональность, ибо являлось именно тем типом хозяйствен но-культурно и деятельности, который на том до индустриал ь ном уровне развития производительных сил единственно Только и мог интегрироваться, вписаться в аридную среду, каковой, собственно, представлялась территория Казахстана. Только через кочевой способ производства представлялось возможным хозяйственно освоит;, гигантские пустынные и полупустынные ландшафты.
Наряду с этим необходимо особо подчеркнуть, что в то время кочевое хозяйство еще не исчерпало свой экономический потенциал, оставаясь во многом экономически целесообразной системой. Это очевидно, ибо в пределах фактов аридности способность гармонично «влиться» в среду обитания одновременно означала и возможность ее экономически продуктивного освоении. Однако все эти моменты в одних случаях воспринимались не более как досадные мелочи, которые можно попросту не замечать, а I других — выдавались за злобный имидж, выдуманный некоей националистической оппозицией или «великодержавными шовинистами от науки». Не случайно, ученые, практики и общественные деятели, которых отличало альтернативное понимание проблемы оседания (М.Г.Сириус, С.П.Швецов, А.Букейханов, К.А.Гувелев, А.Донинг, С.Садвока-сов и многие другие), подверглись жесточайшей обструкции, а впоследствии и репрессиям.
Кампания по оседанию по времени была синхронизирована с развертыванием индустриализации. И это не случайно, поскольку, как показывают документы, посредством политики оседания государство решало чисто утилитарные цели (т.е. стремление «перевести казахе кий народ на рельсы социального прогресса» было отнюдь не главным мотивом), решение зерновой проблемы, а через нее обеспечение накоплений для индустриал я зационного прогресса. Не успев выйти из состояния кризиса, вызванного непрерывающейся чередой силовых акций, аул и деревня Казахстана были тут же втянуты в молох еще более стремительной и нажимной коллективизации.Если в 1928 г. с Казахстане было коллективизировано 2 процента всех хозяйств, то уже к осени 1931 г. в республике насчитывалось 78 районов (из 122), где обобществление было подвергнуто ог 70 до 199 процентов хозяйств. Причиной «колхозного взрыва» в крае послужила отнюдь не крестьянская инициатива, как это пытались представить органы официальной пропаганды. Здесь прямо сказывались методы откровенного давления. Нарушение принципа добровольности и элементарной законности вообще с самого начала приняли повсеместный характер. Сплошь и рядом во время проведения сельских сходов вместо обращения «кто хочет вступить в колхоз», звучал зловещий вопрос «кто против коллективизации». В тех случаях, когда крестьянство не проявляло «доброй воли» и не спешило избавляться от «буржуазной» частной собственности, к ним применяли иные «воспитательные» меры.
В начале марта и апреля 1930 г. были опуб п;швапы сталинские статьи «Головокружение о! успехов» и «Огне! товарищам колхозникам». Оба документа долгое время рассматривались в историографии, как этаппы: в нормализации колхозною движения. Между гсм источники показывают, чго в Казахстане (да и по стране в целом) носче пи о. как прозвучал «глас вождя», вес оставалось по-прежнему: административно-бюрократический террор продолжал раскручиваться. Причем, как и раньше, он санкционировался самыми высокими инстанциями республики и, следовательно, не мог объясняться ссылками на непонимание или «искривление партийной линии на местах». В постановлениях Казкрг йкома, принятых в течение мая-августа 1931 г., без какой-либо двусмысленности перед животноводческими районами ставилась задача «выйти на линию более высоких шмпов коллективизации».При э-ом в животноводческих районах мера обобществления перешагнула всякие допустимые предены. В решениях одного нч пленумов Казкрайкома черным но белому было написано: «В жквопювол-ческих и животиоводчееко-земдедельческих районах основное внимание должш; быть направлено на полное обобществление к сельско-хозяйственных артелях всего товарно-продуктивного стада». В резулыате к февралю 1932 I. в Казахстане 87 процентов хозяйств колхозников и 51,8 процента единоличников полностью лишились своею скота.Обобществленный скот собирался на колхозно-товарных фермах.Но здесь надо иметь в виду го. что но настоянию Качкраикома к ходе коллективизации ставка делалась на ео*дание крупных животноводческих колхозов. А это понималось как механическое объединение нескольких сотен разрозненных крестьянских в единый кол-*оз-гшант Например, па юге республики в Курдайском районе существовало немало сельхозартелей, объединивших 600-800 хозяйств. Таласском районе в так называемые городки сгонялись до 300-400 хозяйств.
Скот в таких уродливых образованиях (где, естественно, не могло быть и речи о какой-то организации производства, учете труда и пр.) скапливался на колхозно-товарных фермах (участок степи, огороженный арканом). Разумеется, в таких условиях трудно было и думать о соблюдении основного экосистемнсго принципа кочевого способа производства — точной (симметричной) соотнесенности численности скота и природных водно-кормовых ресурсов.Расплата за абсурдные решения не заставила себя долю ждать Собранный в огромнейших концентрациях на колхоз по-товарных фермах ског попросту погибал, не имея возможности прокормиться. Аул и деревня Казахстана отреагировали на перегибы и извращения повсеместным упадком сельскохозяйственного производства.
В течение первой пятилетки (1928-1932 п.) удельный вес Казахстана в общественном производстве товарного зерна уменьшился примерно с 9 до 3 процентов. Хотя посевные площади под зерновыми культурами возросли с 1928 по 1940 гт почти в 1,5 раза, их валовой сбор не только не увеличивался, по, наоборот, сократился примерно в 1,5 рлза, урожайность за те же годы упала с 9,2 ц/га до 4,3. Начинало сказываться безразличие, порожденное отчуждением крестьянина от земли и превращением его в наемного исполнителя воли начальства.Беспрецедентный урон понесло животноводство. Динамика случившейся здесь катастрофы выглядела следующим образом. В 1928 голу в республике насчитывалось 6509 тыс. голов крупного рогатой» скота. А в 1932 г. — всего 965 тыс. голов крупного рогатого скота. Даже накануне войны, в 1941 г., доколхозйый уровень не был восстановлен (3335 тыс. голов). Еще больше поражают цифры :то мелкому скоту; из 18566 тыс. овец в 1932 г. осталось только 1386 тыс. (перед самой войной численность стада едва приближалась к 8 мл» голов). Из конского поголовья, определявшегося на 1928 г. в размере 3516 тыс.. фактически выбыло 3200 тыс. (в 1941 г. — 885 гыс. голов). Практически перестала существовать такая '[ради ци он мая для края отрасль, как верблюдоводство: к 1935 г. осталось всего 63 тыс. верблюдов, тогда как в 1928 г. их насчитывалось 1042 тыс. голов.
Чрезвычайный характер коллективизации с особой силой проявился в тех мерах, которые разворачивались в рамках реализации государственного курса на ликвидацию кулачества и байства.. В директивах, доведенных до местных органом, указывалось, что удельный вес ликвидируемых кулацких дворов по отношению к общей массе хозяйств не должен превышать 3-5 процентов. Но во многих районах подобного количества кулаков ника не набиралось. Поэтому численность раскулаченных почти всегда и еезде «подтягивалась;» до самого верхнего предела- А нередко план «по валу» выполнялся настолько что фактически превышал в два, а то и три раза субъективно установленный контингент подобные «достижения» имели очень простое объяснение: наря-сугубо эксплуататорскими элементами раскулачивались (а точнее, «раскрестьянивались») зажиточные и середняцкие озяйства. Основной индикатор частнокапиталистического уклада -«пользование наемного труда и ориентация на создание прибавочной стоимости — растворился в обилии надуманных признаков, выражавши*, скорее производственную мощность того или иного хозяйства, чем его действительную социально-экономическую природу.К сожалению, масштабы раскулачивания к Казахстане пока не поддаются абсолютно точной оценке, так как достоверность выявленных материалов еше не вызывает удовлетворения. Здесь, в частности, необходим анализ ранее закрытых материалов, отложившихся в архивах КГБ и МВД бывшего СССР. Тем не менее известно, что только в 1930-1931 гг. численность крестьян в Казахстане, отправленных в «кулацкую ссылку» за пределы республики, достигла по далеко не полным данным, 6765 человек.
Но крестьянские хозяйства раскулачивались, и их хозяева высьь пались в «кулацкую ссылку» и в пределах республики. Кроме того, следует иметь в виду, что фактически антикрестьянские репрессии осуществлялись в ходе конфискации скота, хлебозаготовок, налогового обложения, заготовок сельхозпродукции, оседаний и других силовых кампаний. :< ним применялись самые разные статьи Уголовного кодекса. В то же самое время территория Казахстана была определена сталинским режимом в качестве «кулацкой ссылки» для многих и многих десятков тысяч крестьян из других районов страны. По сведениям отдела по спецпереселенцам ГУЛАГа ОГПУ-НКВД, в республику была выселена 46091 семья, или свыше 180 тысяч человек.
Следугт сказать, что идеология раскулачивания вылилась впоследствии в беспрецедентно широкие репрессивные акции по отношению к крестьянству. Так, 7 августа 1932 г. был принят Закон «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации ц укреплении общественной (социалистической) собственности». •закон предполагал наказание в виде расстрела, а при «смягчающих обстоятельствах» — 10 лет тюрьмы с конфискацией имущества. Только за первый год действия антиконституционной нормы в Казахстане было осуждено 33345 человек.Как уже отмечалось, в русле кампании по раскулачиванию баев были развеэнуты массовые антикрестьянские репрессии. Так называемые раскулачиваемые подводились под целый ряд других статей уголовного характера. При этом отсутствовало какое-либо подобие судебного разбирательства. Все решалось оперативными тройками, создан. ными в нарушение Конституции и существующих законов.За 5 лет, т.е. с 1929 по 1933 годы, тройкой ПП ОГПУ е КазАССР, по неполным данным, рассмотрено 9805 дел и принято решений в отношении 22933 лиц, из них: к высшей мере наказания —- расстрелу приговорено 3386 человек, заключению в концлагерях от 3 до 10 лет - 13151 человек. Решения троек утверждаюсь краевым и областными комитетами парши.Не последнюю роль в обострении обстановки и усилении протестов со стороны населения, в особенности крестьянского, сьпрала антирелигиозная, атеистическая политика ВКП(б) и советского государства. Декларируя свободу совести и вероисповедания своим гражданам, государство в то же время проводило воинствующую атеистическую пропаганду, доведя се до крайних форм антирелигиозного вандализма, при которой откровенно попирались все нормы морали ц права. Так, за короткие сроки в Казахстане была разрушена значительная часть мечетей, молитвенных домов и церквей. Не считаясь с мнением и настроением населения, в сельских районах были снесены или закрыты почти все религиозные дома реакция иа силовое давление и фубый произвол выразилась не только и резком упадке сельскохозяйственного производства Как и по всей стране, В Казахстане население проявляло открытое недовольство, которое в ряде случаев выливалось в вооруженные выступления крестьянства.В 1929-193] гг. В Казахстане имело место 372 восстания, в которые было вовлечено около §0 тыс. человек. Особо трагическую известность получили крестьянские движения в Сузакскоы, Шемона-ихинском, Бухтар минском, Иргизском, Казалинском, Кармзкчинском, Самарском, Абралинском, Биен-Аксуйском, Чингистауском, Бариба-евском, Кастекеком, Балхашском, Чубартауском, Мангистауском и других районах. Восстания сопровождались массовыми откочевками населения за пределы республики, в том числе и за границу. Только с начала 1930 г. до середины 1931 г. с территории Казахстана откочевало 281230 крестьянских хозяйств, значительная часть — на территорию Китая, Ирана и Афганистана. Всего за пределы республики в годы голода откочевало 1ПО тыс. чел., из них 676 тыс. безвозвратно и 454 тыс. впоследствии вернулось в Казахстан. Силами роулярных войск ч органов ОГПУ против мятежного населения проводились жестокие карательные акции. За участие в крупных восстаниях и волнениях в 1929-1931 гг. только органами ОГПУ осуждено 555! человек, из которых 883 расстреляно.Волюнтаристские силовые акции, разрушившие системы обеспечения этносов Казахстана, обернулись беспрецедентной демографической катастрофой, последствия которой проецируются в современность. Вопрос о численности жертв трагедии остается пока еще открытым.Существенную коррекцию, по-видимому, дадут вводимые в научный оборот материалы из архивохранилищ ЦУНХУ, КГБ и МВД, центральных партийных органов, из дел с литерой «С» (секретно), хранящихся в фондах республиканского и областных архивов. Кардинально новые моменты вносят опубликованные материалы Всесоюзной переписи населения 1937 г., известной как «репрессированная перепись».
Предварительный анализ, проведенный историками и демографами, показывает, что казахский этнос подвергся жесточайшему геноциду и понес тяжелейшие потери. От голода и связанных с ним эпидемий, а также постоянно высокого уровня естественной смертности народ потерял 2 млн 200 тыс. человек, т.е. около 49 процентов всего своего состава.Казахстанская трагедия по существу подтвердила демагогическую сущность объявленного государством права народов на политическое самоопределение. Со временем, укрепив свои позиции, сталинский режим перешел в наступление против сил оппозиции в Казахстане: во-первых, против беспартийной интеллигенции и, во-вторых, против партийны); и государственных деятелей, отстаивавших национальный и государственный суверенитет казахского народа уже в рамках советской системы. Одновременно был взят курс на вытеснение из сферы общественно-политической деятельности наиболее радикально настроенных в вопросах национально-государственного строительства работу никое, и наоборот, приобщение к верхнему эшелону власти лиц, готовых служить в соответствии с установками центра или, л о крайней мере, ведущих себя лояльно. Это был совершенно новый этап в политической жизни народа. Теперь право «общенациональных интересов») присваивалось номенклатурной бюрократии, для которой превшие установок центра ничего не могло быть.В свою очередь, не случайным является и совпадение курса на ликвидацию оппозиции с назначением Ф.И. Голощекина первым руководителем республики. Личные качества Голощекина соответствовали всем требованиям формирующегося тоталитарного государства — идти к цели «не щадя сил, не останавливаясь перед жертвами» (И. Сталин). А цель — создание всесильного аппарата государственной власти, способного немедленно и безоговорочно проводить желание центра в Казахстане. Сосредоточение реальной власти в руках центральных органон, незрелость консолидирующих факторов внутри нации и на этом фоне межгрупповая борьба в среде руководящих работников позволяли Голощекину за короткий срок осуществить перегруппировки сил в свою пользу и укрепить режим личной власти. Наиболее типичным проявлением этой политики являлось решение 3-го пленума Казкрайкома ВКЛ(б) 1926 года, где он добился осуждения партий-1 ньш активом республики так называемой «межгрупповой», «национал-уклонистской деятельности» лидеров оппозиции — С.Садвакасова, С.Ходжанова и Ж.Мунбзева.С приходом Голощекина к руководству в Казахстане завершается I и процесс сосредоточения реальной власти в реках партийных органов во глауе с Казкрайкомом и постепенное ослабление роли Советов.
|