Между тем государству, опирающемуся на неразвитые, фактичес­ки доиндустрнальные (т.е. природообусловленные) производительные силы, радикальное решение проблемы традиционного аграрною фун­даментализма было, конечно же, не под силу. Поэтому не случайно все, что оно «сумело» сделать, — так это искорежить и деформировать сформировавшиеся в ходе длительной социокультурной эволюции .хо­зяйственные структуры и породить некий уродливый гибрид под назва­нием «социалистическое отгонно-пастбищное животноводство»,принципиально важно было и то, что е тех условиях кочевое ско­товодство сохраняло свою экологическую рациональность, ибо являлось именно тем типом хозяйствен но-культурно и деятельности, который на том до индустриал ь ном уровне развития производительных сил единственно Только и мог интегрироваться, вписаться в аридную среду, каковой, соб­ственно, представлялась территория Казахстана. Только через кочевой способ производства представлялось возможным хозяйственно освоит;, гигантские пустынные и полупустынные ландшафты.

Наряду с этим необходимо особо подчеркнуть, что в то время кочевое хозяйство еще не исчерпало свой экономический потенциал, оставаясь во многом экономически целесообразной системой. Это оче­видно, ибо в пределах фактов аридности способность гармонично «влить­ся» в среду обитания одновременно означала и возможность ее эконо­мически продуктивного освоении. Однако все эти моменты в одних случаях воспринимались не бо­лее как досадные мелочи, которые можно попросту не замечать, а I других — выдавались за злобный имидж, выдуманный некоей национа­листической оппозицией или «великодержавными шовинистами от науки». Не случайно, ученые, практики и общественные деятели, кото­рых отличало альтернативное понимание проблемы оседания (М.Г.Си­риус, С.П.Швецов, А.Букейханов, К.А.Гувелев, А.Донинг, С.Садвока-сов и многие другие), подверглись жесточайшей обструкции, а впос­ледствии и репрессиям.

Кампания по оседанию по времени была синхронизирована с раз­вертыванием индустриализации. И это не случайно, поскольку, как показывают документы, посредством политики оседания государство решало чисто утилитарные цели (т.е. стремление «перевести казахе кий народ на рельсы социального прогресса» было отнюдь не главным мотивом), решение зерновой проблемы, а через нее обеспечение на­коплений для индустриал я зационного прогресса. Не успев выйти из состояния кризиса, вызванного непрерываю­щейся чередой силовых акций, аул и деревня Казахстана были тут же втянуты в молох еще более стремительной и нажимной коллективи­зации.Если в 1928 г. с Казахстане было коллективизировано 2 процента всех хозяйств, то уже к осени 1931 г. в республике насчитывалось 78 районов (из 122), где обобществление было подвергнуто ог 70 до 199 процентов хозяйств. Причиной «колхозного взрыва» в крае послужила отнюдь не кре­стьянская инициатива, как это пытались представить органы офици­альной пропаганды. Здесь прямо сказывались методы откровенного давления. Нарушение принципа добровольности и элементарной за­конности вообще с самого начала приняли повсеместный характер. Сплошь и рядом во время проведения сельских сходов вместо обраще­ния «кто хочет вступить в колхоз», звучал зловещий вопрос «кто про­тив коллективизации». В тех случаях, когда крестьянство не проявляло «доброй воли» и не спешило избавляться от «буржуазной» частной собственности, к ним применяли иные «воспитательные» меры.

В начале марта и апреля 1930 г. были опуб п;швапы сталинские статьи «Головокружение о! успехов» и «Огне! товарищам колхозни­кам». Оба документа долгое время рассматривались в историографии, как этаппы: в нормализации колхозною движения. Между гсм источ­ники показывают, чго в Казахстане (да и по стране в целом) носче пи о. как прозвучал «глас вождя», вес оставалось по-прежнему: адми­нистративно-бюрократический террор продолжал раскручиваться. При­чем, как и раньше, он санкционировался самыми высокими инстанция­ми республики и, следовательно, не мог объясняться ссылками на непо­нимание или «искривление партийной линии на местах». В постановле­ниях Казкрг йкома, принятых в течение мая-августа 1931 г., без какой-либо двусмысленности перед животноводческими районами ставилась задача «выйти на линию более высоких шмпов коллективизации».При э-ом в животноводческих районах мера обобществления пе­решагнула всякие допустимые предены. В решениях одного нч плену­мов Казкрайкома черным но белому было написано: «В жквопювол-ческих и животиоводчееко-земдедельческих районах основное внима­ние должш; быть направлено на полное обобществление к сельско-хозяйственных артелях всего товарно-продуктивного стада». В резулыате к февралю 1932 I. в Казахстане 87 процентов хозяйств колхозников и 51,8 процента единоличников полностью лишились своею скота.Обобществленный скот собирался на колхозно-товарных фермах.Но здесь надо иметь в виду го. что но настоянию Качкраикома к ходе коллективизации ставка делалась на ео*дание крупных жи­вотноводческих колхозов. А это понималось как механическое объе­динение нескольких сотен разрозненных крестьянских в единый кол-*оз-гшант Например, па юге республики в Курдайском районе су­ществовало немало сельхозартелей, объединивших 600-800 хозяйств. Таласском районе в так называемые городки сгонялись до 300-400 хозяйств.

Скот в таких уродливых образованиях (где, естественно, не могло быть и речи о какой-то организации производства, учете труда и пр.) скапливался на колхозно-товарных фермах (участок степи, огорожен­ный арканом). Разумеется, в таких условиях трудно было и думать о соблюдении основного экосистемнсго принципа кочевого способа про­изводства — точной (симметричной) соотнесенности численности скота и природных водно-кормовых ресурсов.Расплата за абсурдные решения не заставила себя долю ждать Собранный в огромнейших концентрациях на колхоз по-товарных фер­мах ског попросту погибал, не имея возможности прокормиться. Аул и деревня Казахстана отреагировали на перегибы и извращения повсеме­стным упадком сельскохозяйственного производства.

В течение первой пятилетки (1928-1932 п.) удельный вес Казах­стана в общественном производстве товарного зерна уменьшился при­мерно с 9 до 3 процентов. Хотя посевные площади под зерновыми культурами возросли с 1928 по 1940 гт почти в 1,5 раза, их валовой сбор не только не увеличивался, по, наоборот, сократился примерно в 1,5 рлза, урожайность за те же годы упала с 9,2 ц/га до 4,3. Начинало сказываться безразличие, порожденное отчуждением крестьянина от земли и превращением его в наемного исполнителя воли начальства.Беспрецедентный урон понесло животноводство. Динамика слу­чившейся здесь катастрофы выглядела следующим образом. В 1928 голу в республике насчитывалось 6509 тыс. голов крупного рогатой» скота. А в 1932 г. — всего 965 тыс. голов крупного рогатого скота. Даже накануне войны, в 1941 г., доколхозйый уровень не был восста­новлен (3335 тыс. голов). Еще больше поражают цифры :то мелкому скоту; из 18566 тыс. овец в 1932 г. осталось только 1386 тыс. (перед самой войной численность стада едва приближалась к 8 мл» голов). Из конского поголовья, определявшегося на 1928 г. в размере 3516 тыс.. фактически выбыло 3200 тыс. (в 1941 г. — 885 гыс. голов). Практи­чески перестала существовать такая '[ради ци он мая для края отрасль, как верблюдоводство: к 1935 г. осталось всего 63 тыс. верблюдов, тог­да как в 1928 г. их насчитывалось 1042 тыс. голов.

Чрезвычайный характер коллективизации с особой силой про­явился в тех мерах, которые разворачивались в рамках реализации государственного курса на ликвидацию кулачества и байства.. В дирек­тивах, доведенных до местных органом, указывалось, что удельный вес ликвидируемых кулацких дворов по отношению к общей массе хо­зяйств не должен превышать 3-5 процентов. Но во многих районах подобного количества кулаков ника не набиралось. Поэтому числен­ность раскулаченных почти всегда и еезде «подтягивалась;» до самого верхнего предела- А нередко план «по валу» выполнялся настолько что фактически превышал в два, а то и три раза субъективно установленный контингент подобные «достижения» имели очень простое объяснение: наря-сугубо эксплуататорскими элементами раскулачивались (а точнее, «раскрестьянивались») зажиточные и середняцкие озяйства. Основной индикатор частнокапиталистического уклада -«пользование наемного труда и ориентация на создание прибавочной стоимости — растворился в обилии надуманных признаков, выражав­ши*, скорее производственную мощность того или иного хозяйства, чем его действительную социально-экономическую природу.К сожалению, масштабы раскулачивания к Казахстане пока не поддаются абсолютно точной оценке, так как достоверность выявлен­ных материалов еше не вызывает удовлетворения. Здесь, в частности, необходим анализ ранее закрытых материалов, отложившихся в архи­вах КГБ и МВД бывшего СССР. Тем не менее известно, что только в 1930-1931 гг. численность крестьян в Казахстане, отправленных в «ку­лацкую ссылку» за пределы республики, достигла по далеко не полным данным, 6765 человек.

Но крестьянские хозяйства раскулачивались, и их хозяева высьь пались в «кулацкую ссылку» и в пределах республики. Кроме того, следует иметь в виду, что фактически антикрестьянские репрессии осу­ществлялись в ходе конфискации скота, хлебозаготовок, налогового обложения, заготовок сельхозпродукции, оседаний и других силовых кампаний. :< ним применялись самые разные статьи Уголовного кодек­са. В то же самое время территория Казахстана была определена ста­линским режимом в качестве «кулацкой ссылки» для многих и многих десятков тысяч крестьян из других районов страны. По сведениям от­дела по спецпереселенцам ГУЛАГа ОГПУ-НКВД, в республику была выселена 46091 семья, или свыше 180 тысяч человек.

Следугт сказать, что идеология раскулачивания вылилась впос­ледствии в беспрецедентно широкие репрессивные акции по отноше­нию к крестьянству. Так, 7 августа 1932 г. был принят Закон «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и коопера­ции ц укреплении общественной (социалистической) собственности». •закон предполагал наказание в виде расстрела, а при «смягчающих обстоятельствах» — 10 лет тюрьмы с конфискацией имущества. Толь­ко за первый год действия антиконституционной нормы в Казахстане было осуждено 33345 человек.Как уже отмечалось, в русле кампании по раскулачиванию баев были развеэнуты массовые антикрестьянские репрессии. Так называе­мые раскулачиваемые подводились под целый ряд других статей уго­ловного характера. При этом отсутствовало какое-либо подобие судебного разбирательства. Все решалось оперативными тройками, создан. ными в нарушение Конституции и существующих законов.За 5 лет, т.е. с 1929 по 1933 годы, тройкой ПП ОГПУ е КазАССР, по неполным данным, рассмотрено 9805 дел и принято решений в от­ношении 22933 лиц, из них: к высшей мере наказания —- расстрелу приговорено 3386 человек, заключению в концлагерях от 3 до 10 лет - 13151 человек. Решения троек утверждаюсь краевым и областными комитетами парши.Не последнюю роль в обострении обстановки и усилении протес­тов со стороны населения, в особенности крестьянского, сьпрала анти­религиозная, атеистическая политика ВКП(б) и советского государ­ства. Декларируя свободу совести и вероисповедания своим гражданам, государство в то же время проводило воинствующую атеистическую пропаганду, доведя се до крайних форм антирелигиозного вандализма, при которой откровенно попирались все нормы морали ц права. Так, за короткие сроки в Казахстане была разрушена значительная часть мечетей, молитвенных домов и церквей. Не считаясь с мнением и на­строением населения, в сельских районах были снесены или закрыты почти все религиозные дома реакция иа силовое давление и фубый произвол выразилась не только и резком упадке сельскохозяйственного производства Как и по всей стране, В Казахстане население проявляло открытое недо­вольство, которое в ряде случаев выливалось в вооруженные выступ­ления крестьянства.В 1929-193] гг. В Казахстане имело место 372 восстания, в ко­торые было вовлечено около §0 тыс.  человек. Особо трагическую известность получили крестьянские движения в Сузакскоы, Шемона-ихинском, Бухтар минском, Иргизском, Казалинском, Кармзкчинском, Самарском, Абралинском, Биен-Аксуйском, Чингистауском, Бариба-евском, Кастекеком, Балхашском, Чубартауском, Мангистауском и других районах. Восстания сопровождались массовыми откочевками населения за пределы республики, в том числе и за границу. Только с начала 1930 г. до середины 1931 г. с территории Казахстана откоче­вало 281230 крестьянских хозяйств, значительная часть — на терри­торию Китая, Ирана и Афганистана. Всего за пределы республики в годы голода откочевало 1ПО тыс. чел., из них 676 тыс. безвозвратно и 454 тыс. впоследствии вернулось в Казахстан. Силами роулярных войск  ч органов ОГПУ против мятежного населения проводились жестокие карательные акции.  За участие  в крупных  восстаниях и волнениях в  1929-1931   гг.  только органами ОГПУ осуждено 555! человек, из которых 883 расстреляно.Волюнтаристские силовые акции, разрушившие системы обеспе­чения этносов Казахстана, обернулись беспрецедентной демографичес­кой катастрофой, последствия которой проецируются в современность. Вопрос о численности жертв трагедии остается пока еще открытым.Существенную коррекцию, по-видимому, дадут вводимые в научный оборот материалы из архивохранилищ ЦУНХУ, КГБ и МВД, цент­ральных партийных органов, из дел с литерой «С» (секретно), храня­щихся в фондах республиканского и областных архивов. Кардинально новые моменты вносят опубликованные материалы Всесоюзной пере­писи населения 1937 г., известной как «репрессированная перепись».

• Голодомор – геноцид или трагедия?
  
• траурное молчание Москвы
  
• ЮНЕСКО приняла резолюцию по Голодомору
  
• Чи потрібна Ющенкові правда про Голодомор?
  
• Голодомор-33: почему и как?
  
• Голодомор — это преступление против человечества